Елена Жамбалова

МОРОЖЕНОЕ ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО РЕБЁНКА (сборник стихов)

***

Как плачут маленькие тигры,
Как трут когтистой лапой глазки,
Я не умею рассказать и
В тетрадной клетке головой.
Я помню, помню — в Красноярске,
Я помню — маленькие тигры.
Но всхлипнув, опишу дурацкий
Воздушный шарик голубой.

***

Переучились с левой на правую,
А считали все равно не очень.
Я тебе никогда не нравилась,
Мы ходили молча.

Жили рядом, со школы шли вместе.
Вот повезло-то.
По болоту ближе и интересней.
Шли по болоту.
Дал кольца. «Передай Наде».
Второе мне.
Какой добрый.
У Нади — камушки виноградин,
А на моем кобра.
Черная, окисленное серебро.
Мамы покойной твоей добро.

И в принципе-то ничего такого.
Но мне часто мерещатся добрые.
Я будто снова иду со школы,
И эта черная кобра
Кочует с левой руки на правую.
Не вернуть, не выбросить отчего-то.
Иду сутулая и усталая.
И по болоту.

***

Раннее утро. Нам мама с сестрою наладила
По бутерброду, а мы их скормили коровам.
Холодно: иней на челке Ирины Геннадьевны
В цирк собирают автобусом нас подворово.

Все худо-бедно собрались, выходят засони,
В цирке еще не бывали, считай первоклашки.
Вот и к последней ограде — но, скрипнув засовом
Вышла сердитая мама Брылевой Наташки.

Нет, не поедут! Вы, видимо, шибко богаты,
Беситесь с жиру, а нам тут не до разгула!
Тронулись. А в окошке с зареванным братом
Грустная одноклассница промелькнула.

Прыгают клоуны, и обезьяны, и мишки,
Только притихли, невеселы мы, ребятишки.

…Я иногда из себя как из темной избы
Молча смотрю. Без меня уезжаете вы.

***

весна идет. весне фонарь и компас.
а мы наощупь как-нибудь,
приткнемся
друг к другу мокро, слёзно, осторожно
«а можно?»- «можно».
и вот такие, с красными руками,
коленками
и синяками
идем по руслу,
и звенит река нам
так грустно
мы провожали
маленькую воду
в большую злую,
пахнущую йодом.
ты до крови кусал меня, целуя
за гаражами.

***

как человеческая тайна горит зеленая скамейка.
ты смотришь бронзово-китайно и застываешь много дней так
на том же самом рваном кадре, а дальше треск и перемотка,
а дальше снег, мороз и водка, здесь рассердеченная на три
руки, то в кольцах, то не в кольцах, чинь-чинь, озвучен мертвый пластик.
а мимо досвиданье-здрасте и думают, что мы пропойцы.
а мы беседуем часами, прифонаренные уютно,
но что-то ангелы поют нам такими злыми голосами.

***

Длинные столбы зелёной меди,
Два быка сияющих крылатых.
Улыбнись, прекрасная Геката,
Только чуда ждёт моё неведение.
Пусть закружат хороводы ведьмы,
Засвистят сквозь ледяные ветви
Страшные резиновые ветры,
Тонкие рубиновые смерти.
Тело бело и стоит на поле
Телу больно, но нездешней болью,
Красною сосновою корою
Лес стоит за всю меня горою.
Падает на всю меня горою.

Оттого ли нас огонь не греет.
Где-то на опушке тело зреет.
Гнет его бумагу в оригами,
И поет и плачет над снегами
Чья-то ненасытная веками
Ненависть, не бросившего камень.
И любовь, не бросившего камень.

***

чтоб не ругались мама с папой
я в бога начала молиться
и если батя трезвый добрый
спасибо господи тебе
а если батя злой и пьяный
прости я снова согрешила
и снова плачу на заборе
прости прости меня прости
когда деревья были выше
мне все хотелось дотянуться
но нифига не дотянулась
и до сих пор еще тянусь
не лазь сыночек по заборам
не повторяй моих ошибок
кто накосячил, тот и лезет
иди ка лучше поиграй

***

1.
За три минуты сделайте три фонарика.
Как звали сына Марии и плотника?
Мы придумывали задания для алкашей и нариков
В ребцентре, в кабинете соцработника.
Соцработнице не до брейн-ринга, они со швеёй
Обсуждают беременность, всхлипывая в подсобке.
Юрка, мой кудрявый амиго, ое-ёй,
Мы-то с тобой здесь тоже не для массовки.
Кто нам-то с тобой посветит потом.
На нас тоже рассчитывай картон,
Иже еси на небеси…
И имя сына произнеси.
2.
………………………………..
Это была республика ШКИД.
Сестренки мои.
Братишки.
Лица ваши и голоса на мне, как на пленке.
В одно цветное, дрожащее сложенные.
«Что рисуешь? — Да внутреннего ребёнка.
— Ты дорисуй ему, пожалуйста, мороженое»

***

отец возвращается с колыма
летит апрельским голосом над чулымом
ленка-а-а
и деньги
вернее их остатки
на
отдашь мамке
а ты куда
да я щас
куда ты
да я щас
только отдам топор
и стоишь и смотришь ему в спину
до сих пор

***

Да что вы знаете про стыд?
Щас,
накидаю языком простым.
Натыришь игрушек от киндеров
У городских братьев,
Запихаешь их в платья,
Ну, короче, с вещами пакет.
А дома сюрприз — там их нет!
Не-ту!
И наступает лето.
Вся родня в гости,
Мно-о-ого народу.
А ты лежишь на задах огорода.
Не помнишь, как унесла ножки.
И рыдаешь в картошке.

***

Не навреди —
это значит не лезь с добром.
Отстань уже от людей.
Отвали.
У тебя двор, курицы — живи двором,
Только вечером выпрямляйся,
Тяни с земли
Руки, расплескавшие два ведра.
Не надо никому твоего добра.

***

За предчувствием человека
Бормотание и морока.
Не смотри на меня, калеку,
зазеркальное многооко.
Потому я кричу без звука,
Потому как ковыль, качаюсь
Потому что я здесь без друга
Кончаюсь.

***

Вот дом. И руки даблвью.
И на пол, Юми, на пол, Ю..!
Ми-8 пролетел, и мы
Без тел.
Свистел
Репродуктор.
А на границу везли продукты.

***

Днями не смотришь в зеркало,
и как же здорово
обнаружить себя фарфоровой,
с полупрозрачными веками.
Скоро мы
будем смола и брус
коричневый,
из которого
личное
наше строится «понаехали».

***

Наверное, мне придётся идти за спичками.
От плиты керамической никак не загорится бумага
Снег хрум-хрум, руки чирк-чирк рукавичками,
Скрипит яблочная мякоть и влага
На всем, на всем. Потом прибежит собака,
Я ей брошу мои непропеченные боовы.
Сагалганаар, дорогая. Из нашего аймака
Ты для меня самый дорогой гость. Забегай снова.

***

никогда не хотела быть красивой бабой.
уж лучше быть бабою страшной.
бог любит меня — мечты сбываются,
каждое утро радуюсь у зеркала.

никогда не хотела быть умной бабою,
уж лучше тупить, тормозить, чушь нести.
бог любит меня — мечты сбываются.
траляля, привет, как дела, мммм. ой.

никогда не хотела быть бабой,
дружить с бабами,
спрашивать у баб: «какое пладзье надзенешь»?
и срочно переодеваться.

подходи, мужик, подходи, мужик.
давай дружить, только если ты мужик.
но ты снова баба.

увы, и — ты снова баба.

***

лучше б ты там осталась,
в теплом барачном детстве.
суп из пакета, гречка
выданная собесом.
помнится, вышивала,
было красиво, честно —
алое на небесном,
алое на небесном.
верно, что света много.
вот и пока ты плачешь
сын твой мизинцем трогает
маленький одуванчик.
разве ты их не любишь?
разве тебе здесь плохо?
алое на небесном
сердце твое, дуреха.

***

Гни шпангоуты, заводчанин,
Молотком отстучи смену.
Нам ли впадать в отчаяние
Лбом в гипсокартонную стену?
Я умею пельмени и борщ,
И троих детей. Третий тощ.
(Но рисует лучше старших
Космические удивительные пейзажи).

Иногда ты зубами скрипишь во сне,
Как будто валенки утопают в снег,
Я тогда глажу тебя по спине,
Тише, тише. А самой страшно.
Но потом, на аэродроме заводском нашем,
В день открытых дверей, теплою осенью,
Над нами летит серебряный Ми-8,
И мы всей семьёй ему машем.
Машем, машем.

***

Когда у меня спрашивают о чудесах,
Я вспоминаю не деда мороза,
не день свадьбы,
не получение диплома,
не призы за победу в конкурсах.
Я вспоминаю, как в шестом классе учительница сказала всем написать на бумажке имя,
Кто с кем хочет сидеть.
И самый красивый, самый весёлый мальчик,
В которого были влюблены все девчонки,
Выбрал меня.
Не самую красивую,
И не самую веселую.
Мы сели вместе.
И когда другие мальчишки спрашивали у него —
О, это потому что она учится хорошо? да, Андрюха?
Он молчал, улыбался, а я внутри себя знала, что совсем не потому.
Наверное, никогда потом я так четко ничего уже о себе не знала.
А вот недавно снова почувствовала то же самое.

***

Надо всем есть другое другое
потому что я помню другое
белой лункой скользящего ногтя
от виска до ключицы тебя
и стучащая тонкая жила
это скит запирающий небо
и причастие в губы не губы
а бредущие лодки во тьме
проходили и пели каноэ
и тянули тяжелые сети
только было другое другое
только не было ничего

***

Пока тебе легче
ты стряпаешь с внуком мацу.
Так здорово улыбаться
Друг другу беззубыми ртами.
Где-то наверху сворачивают пергамент,
Говорят ацаца, молодца, живучий-то, весь в отца.
Тот, бывало…
По краешку неба ало
Тоненький ободок
На косматой голове мороза.
Темнеет, но совсем не поздно
Отвечать на каверзные вопросики,
И смеяться
И целовать друг друга в носики.

***

Мы делим круглый стол у очага,
Локтей не упирая. Наши кисти
Спокойны. Я рисую слово «кисть».
Рука теряет имя и природу
Я вспоминаю руки для воды
И надо мною открывают воду.
Как будто не сплетались, а сплелись.
Но разве подлость наша не прелестна.
Мне жалко нас, зависимых, телесных.
Что вынесет отсюда эта кисть
Костяшками беспомощно белея?
О боже, дай родиться на земле и
С одним мужчиной проживая жизнь,
Рожать детей моих родимых пятен —
Я пальцем прикасаюсь указатель-
ным и темечко в серебряной золе.
И мы опять бессмертны на земле.

***

Дрова прогорели, заслонку задвинь.
Вот так же в тебе сберегает аминь
Тепло прогоревшего слова.
И лес поднимается снова.

***

обратно поеду поездом —
шагаю, под нос бубня.
обратно поеду поездом,
и пусть, что четыре дня.

и дело не в экономии,
хоть это огромный плюс —
цыгания и бездомия
и хочется, и боюсь.

обратно поеду поездом.
мне кажется, так честней.
я в поезде встречусь с совестью
и даже полажу с ней.

хмельная, татуированная
обнимет меня страна,
и я прислоню к ней голову,
и не оттолкнет она.