Варвара Заборцева
НАБЕЛО ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ (сборник стихов)
I. Край неприкаянных вод
***
И зимы на Севере белые,
И ночи июньские белые,
И море – нарочно ли – Белое,
И набело хочется жить.
Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.
И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою – домой.
Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.
***
Пишу тебе с Востока, мама.
Совсем не Дальнего, гляди,
Твои глаза читают сопки,
Следы – должно быть, горностай.
И наша Пинега, и Зея
Шуршат шугой совсем похоже.
Послушай, я тебе прислала
Дальневосточный ледостав.
И кошки тоже греют лапы,
Когда находятся по снегу.
И небо, кажется, похоже
На то, что ты читала мне.
Лодка над рекою
Наш монастырь за рекой.
Храм не достанешь рукой.
Дядь Жень, довезёшь через реку?
Бегут ещё два человека.
Папа и маленький сын:
Петька, смотри не простынь!
Петя закутался в папу.
Я заприметила шляпу.
Машет нездешняя дама:
Возьмите, прошу Вас, до храма!
Пятеро в лодке и пёс.
Ветер его нам принёс.
Все со своею бедою.
В лодке одной, над рекою.
***
Подруге Наде
Всё меньше листьев под ногами,
Всё меньше трепетных друзей.
Душа моя, присядь на камень –
Вдвоём на ледостав глазеть.
Река проста, и мы простые.
Перезимуем, не остынем.
Послушай, может, неспроста
Зимой придуман ледостав.
Чтоб рыжее – листву и солнце –
Беречь от мёртвой белизны.
Спасётся или не спасётся –
Мы не узнаем до весны.
Медвежий коготь
Сидели с Бимкой на крыльце
И деда дожидались.
Четвертый день как лося бьёт,
Да только ветра нет.
Того гляди, пустой придёт —
Листок не шелохнётся,
Какой тут лось.
Домой скорей
Вернулся бы,
Мы ждём.
Ага, виляет белый хвост!
Задолго чует Бимка.
И правда, дедушка с ружьём.
Обросший, как медведь.
И первым делом достаёт
Цветастую конфету:
«Лисичку, было, повстречал.
Гостинец от неё».
Ружьё поставил, снял пехтерь.
И правда, вхолостую.
Зато черники до краёв,
Я сходу – горсти три.
И к деду на руки, пока
Он пахнет дальним лесом.
А бабушка зовёт за стол:
«Горячая уха!»
Перед обедом дед шепнул:
«Гляди – медвежий коготь.
Немного острый, ничего,
Не бойся.
На, держи».
Верёвкой туго привязал,
На шею мне повесил:
«Медвежий коготь не теряй,
Повсюду сбережёт».
Брусника на беломошнике
Красная ягода на беломошнике –
Крапинкой зреет на белом платке.
Было ли лето? Всерьёз, понарошку ли?
Тонет брусника в лесном молоке.
Красные дни эти – горечь и радость.
На перепутье корзину несу.
Слышали выстрелы? Мне показалось…
Это стреляют в далёком лесу.
Не от корзины тяжёлой мне тягостно.
Радуйся, глупая – ягод не счесть.
Сяду на мох – белоснежный и благостный,
Горстью брусники выложу крест.
Пули – не зяблики. Нет, не воротятся.
Крестиком я никого не спасу.
Может, проглянет Покров Богородицы
Где-то в далёком лесу.
Между лесом и морем
Море отлично знает
Запах сырого дерева.
Но мы строим и строим
Лодки.
И даже порой
Дома.
Живём между морем и лесом.
Ограниченно
И безгранично.
Окружённые зеленью
Реки
Пробираются к морю.
А там
Нет границ у воды,
Лишь деревья,
Что случайно выходят на берег.
Возвращает их мёртвыми ветками
Постепенно волна –
Земле.
Так и живём
Между лесом и морем.
Погранично
И будто на грани.
Рубим дерево,
Строим лодку,
Ловим рыбу
И там же тонем.
Проклиная и лес, и море.
Благодаря и море, и лес.
***
Жениху
Я жду тебя, как снегопад накануне Покрова.
Примерное чудо, неточное, но неизбежное.
Наточены ветки берёз – ни листочка, ни слова.
Ворона поранилась веткою – видно, нездешняя.
Теряется взгляд. Зацепиться бы – не за что, не за что.
И Бог с ним, со снегом – тебя проглядеть я боюсь.
Пусть небо рассыпалось. Россыпью – воздух теперешний.
Я помню прабабкин рецепт пирогов наизусть.
Рассыпала горстку муки на столе – белоснежную.
Поднимется тесто – высокий-высокий сугроб.
Примерное чудо, неточное, но неизбежное.
Твой голос: «Гляди, ты мукою запачкала лоб».
Утиное озеро
Тонкие, лёгкие сосны.
Дёрни за ветку – взлетят.
Может, как дед мой,
Достать папиросу,
Сесть на корягу, и
Небо черничное,
Озеро, лето
Сожмутся в единое
Кря –
Утка выводит утят.
Чудится ли – наяву –
Озеро, как сарафан-косоклинник.
Утка с утятами длинной,
Длинною ниткой плывут.
Раз – оторвались!
Над озером низко
Утка с утятами –
Брызги!
Первые брызги звенят.
Ходит над озером утка –
Резвая, дикая, будто
Учит летать и меня.
Раз – оторвалась и я –
Озеро, где же края?
Край неприкаянных вод,
Что тебя переживёт?
Может быть, просто
Лёгкие сосны…
Зарево плещется,
Нет, не мерещится –
Вижу, другая вода
Скоро пробьётся сюда.
Ветки – прозрачные нити,
Дёргаю сосны – летите.
Задобрить снег
Как будто
С каждым годом всё сильней
Метили на заветных тропах.
Прочнее по весне сугробы.
Зимы боюсь.
Но размышляю с ней.
А если затеряются следы?
Какой дорогой поведу я сына,
А следом дочку в голубой косынке
Искать бруснику у лесной воды?
А если всё, что дорого, знакомо,
Затопит и размоет по весне…
Отчаянно хочу задобрить снег:
Спаси и сбереги тропу
До леса и обратно –
К дому.
***
Весна. Капель.
Собор Преображения.
Заворожённая, почти блаженная,
От капель солнечных не отрываю глаз.
Одна, другая – падают неслышно.
Случайный ритм, капающий с крыши,
Мою весну случайно – неслучайно? –
Спас.
II. Пускай сойдёт беда
***
Глаза горят,
Как подожжённая трава.
Поплачь да потуши,
Но плачется едва.
Горят глаза,
Они полны травой.
Травой без времени и места –
Вековой.
Пролил бы дождь
По выжженным глазам.
Я подниму их высоко-высо́ко
К небесам.
Пускай сгорит,
Пускай сойдёт беда.
Умоет, сбережёт
Целебная вода.
Скорей открыть глаза,
Воскликнуть: Боже мой,
Я вижу, как стрижи,
Стрижи летят домой.
***
Большая церковь, кажется, Успенская.
Семья священника зовёт на службу.
А мне необъяснимо нужно
Туда, где лики в полутемноте.
Апостол Павел, Ксения Блаженная,
Напротив – Серафим Саровский.
Живут в сторонке – тихо и неброско,
И будто ждут на тихий разговор.
Грешно ли, Господи, я жития не знаю.
За ликами я вижу лица
Людей, о ком пришла молиться,
О ком молюсь, ни слова не сказав.
Триптих
1.
Распахнутое на реку окно.
Стога в лугах. На них желтеет песня –
То в церкви мама с дочками поют.
Три профиля в окне – они поют.
Укрыты полотенцем красно-белым –
Закат над белокаменной землёй.
2.
Осины хором до корней – дрожат,
И даже снег бежит с дубовых листьев.
На сопках выстрелы четвёртый день.
Лишь дятел всё настойчивей стучал,
Пытаясь победить далёкий выстрел,
Но замертво упал на первый снег.
3.
Апрельские поля застелены ко сну,
Очередная ночь побелена на совесть.
Чернеет женщина в покое том.
В глазах её – тяжёлая слеза.
Как будто ей одной вокруг известно,
Что близится заря с большой водой.
Крещенские метели
Несли покойника,
Молчали половицы.
Им вовсе не знакома Lacrimosa,
Но, кажется, январские морозы,
Крещенские морозы и метели
Играли Моцарта
В печной трубе.
Несли покойника
Над белыми полями.
Вставали в ряд платки
И на снегу чернели –
По этим нотам
На верхушках елей
Играли реквием
Крещенские метели,
Не зная Моцарта,
Но чувствуя его.
Сочельник
Промёрзло озеро,
Протоптана тропа –
Я шла по белому
Под белый вальс над озером.
Метель вальсирует
Над озером лесным.
Ни звука лишнего,
И так легко молчать –
Мне это озеро
И звуки соразмерны.
За лесом шум, что мне
Не вынести никак.
Возникла женщина,
Звенели два ведра –
Метель над прорубью
Застыла на мгновение,
Пока вода текла
В железное ведро.
Тропа небыстрая,
Давайте помогу?
Зачем вам два ведра?
Себе одно и встречному.
Мы шли,
И снег летел наоборот –
Сиянием от нас,
На небо.
III. В поле рождается дом
***
Черемуха. Обрывистый угор.
И ягоды повисли где-то между
Рекой и небом. Не достать рукой
Чернеющие ветки — как и прежде.
Они так близко и бездонно далеко.
Погаснут ветки с первым снегопадом.
Опять ничьи. Но, может, через год
Я подрасту и дотянусь до ягод.
***
Упала на сено.
Снизу наш дом ещё больше.
Тянутся, тянутся – Боже!
Брёвна до неба растут.
Звенящее сено.
Муха никак не уймётся.
Муха достала до солнца –
Слышно, как солнце зудит.
Щекочется сено.
Муха всё ближе и ближе.
Ладно, кусай, не обижу.
Солнце стерпело – и я.
Муха затихла.
Тишь благодатную всюду
Слышу далёко я, будто
Небо слышней от земли.
***
Весь день говорила я «здравствуйте».
Ни слова другого, ни звука.
Расслышала реку и землю я.
Желала им тоже здоровья.
Здоровалась с дедом Зиновием,
Манефой, глухим Никанором.
И столько здоровья прибавилось,
Скорее бы в дело его.
***
Я так хочу, чтобы росли цветы.
Взяла лопату и вскопала грядку.
Заборонила это дело, и воды
побольше, лейки три — не жалко.
Горячая ладонь в земле.
Горит она, и семена сияют.
Запорхала сияние. Сильней
Вросла сама. Сама – земля я.
Мы ждем дождя. Целебною водой
Напиться бы, умыться бы немного.
Казалось, трудный день,
А путь простой – одна дорога.
***
То ли туман подступает,
То ли туман отступает –
Так начинается молодость.
В поле рождается дом.
Стены из цельного дерева.
Окна расшиты деревом.
Птица резная – на счастье.
Конь от беды сбережет.
Сбудется, милый мой, знаю.
Спи, а на утро услышишь,
Как запоют половицы,
Радуясь третьей душе.
Северная комната
Занавески на окнах голу́бые.
Стены в цветочек – синие.
Изба зовётся северной.
Вслух сказал –
И уже хорошо.
Окна смотрят на север.
Печки нет и в помине.
Ветер в щелях задувает –
Слушаю
И дремлю.
Нагрелась изба, нагрелась.
Солнце катится зá гору.
Июнь катится зá гору.
Розовеет
Белая ночь.
Прыгает по занавескам.
Путается в узорах.
Хочет, хочет остаться.
Спрятаться под кровать.
Зимой избу закрывают.
Добела изба промерзает.
Как раньше я не догадалась —
В ней зимует белая ночь.
***
дедушке Коле
Помню,
Как пахнет «Арктика лёгкая»,
Дымом копчённые кудри твои.
Изредка кашляя,
Чуточку окая,
Ты меня, дед,
Научил говорить.
Щёки морщинисты,
Брови густяшши,
Веки тяжёлые –
Взгляд голубой.
Вижу,
Корзину большашшую тащит.
Ты за брусникой?
Можно с тобой?
Руки мозолисты,
Пахнут опилками,
Пусть на баяне разгонят тоску.
Слышится песня –
Горячая, пылкая.
Руки,
Что пахнут лесами, опилками,
Держат мой первый букварь.
***
Бабушка,
Сыграй на вешалáх1.
Простынями белыми окутай
Серый двор,
Где музыка жила.
Пусть поют
Гнилые вешала.
Знаю, их мелодия не слышна,
Но коснёшься ты,
И простыни задышат,
Тихо-тихо
Полетят.
И будто
Ветер не бельё качнёт –
Колокола.
Накануне августа
Сохнет укроп на печке,
Запах на всю избу.
Сонный комар лепечет,
Спать, говорит, забудь.
Разгадай, говорит, язык мой.
Разгадай, говорит, почему
Белая ночь темнеет
К августу –
Почему.
Тихо жужжат занавески,
Тихо белеет окно.
Если бы ночи,
Если
Белыми,
Как занавески,
Были бы круглый год,
Они бы уже давно
Перегорели
И пожелтели.
Жёнки жужжали бы:
Надо подсинить.
Вот и приходит август
Похороны бабочки
Белые,
Белые крылья
Падали,
Падали вниз.
Небо
Едва приоткрыли –
Пеплом
Легли на карниз.
Было ли,
Было ли лето.
Поле,
Что выше тебя.
Окна
Дождливого цвета,
Не умолкая,
Скрипят.
Бабочка,
Было ли небо?
Ливень,
Приход сентября.
Станет
Водою целебной
Дождь,
Хоронивший тебя.
***
Большое розовое небо,
Большая тишь на берегу.
Как благодарственный молебен,
Пишу «спасибо» на снегу.
Простое, круглое, большое.
Озябшей варежкой пишу.
За то, что утром снег пошел и
Мне так знаком его маршрут.
Он сверху вниз, а я навстречу,
И этот миг для нас двоих.
Благодарю за эту вечность
На белых варежках моих.
***
На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.
И так оно высóко-высоко
Повисло без верёвки и прищепок.
Предчувствие весны всегда одно:
Нет солнца, но оно незримо близко.
И будут вновь метели за окном,
А дома простокваша в белой миске.
И дай-то бог, со мною будет сын
Пить молоко в преддверии весны,
Зеленоглазый и в рубашке белой.
Скажу ему: высо́ко-высоко,
Возможно, тоже любят молоко
И ждут весну
И первые капели.
- Приспособление для сушки белья