Марья Куприянова

СТИХОТВОРЕНИЯ

75 дней

75 дней
Посмотри как выглядит карта
Если не спать, не есть и идти, не сбивая темпа
Преодолеть этот путь пешком можно за 75 дней
Если ты вдруг живой, и телу будет нужна подзарядка, имей в виду:
Будешь идти в три раза дольше,
То есть почти восемь месяцев
Постарайся этого избежать
И дойдешь быстрее
Если ты вдруг не собьешься и не застрянешь на пол-дороге возле казахской границы
Посмотри, как выглядит карта:
Через пятьсот метров поверните направо
Прямо за мостом съест
(Кого и зачем — неизвестно, но опасайся)
Потом поверните налево прямо три километра
прямо
по мху, по звездам там, где спутник не добивает.
Нет, мы еще не вышли из паутины города
Не вырвались за пределы ее притяжения
Но уже скоро плоть истончится
И тогда
Спустя 75 дней вдоль трассы
75 дней дождя, песка и ветра в лицо
окоченевших рук и обгоревших рук и
протянутых рук
шарящих, ищущих тела давно превращенного в пепел
(Не садись в их машины, это ловушка)
Спустя восемнадцать сожженных листов с описанием маршрута
Оставшегося позади
Ты сядешь в паром
(Водой добираться можно,
только водой и можно)
А на том берегу не узнаешь ни слова родного тебе языка
Но поймёшь: искать надо здесь
И будешь скитаться до середины зимы
Не находя это место чужим
Но и дома не находя
встречая других юрэев
не говоря им ни слова — и так все понятно
будешь слушать, как тронутый первым морозом вишневый лист
Прикидывает траекторию
(я это сделаю сам, сам)
Стараясь учитывать ветер
(это не трудно, лишь бы не промахнуться)
Направляет свое падение
(не закрывать глаза нельзя нельзя закрывать глаза)
Точно в цель
(долго как долго сколько еще лететь холодно боги боги)
Прямо на тонкий слой снега
Из-под которого слышно
«бобок, бобок»
А к январю уже совсем ничего не слышно
А к февралю встанет солнце и все вокруг будет белым-белым
все кроме яркого белого света станет не важным
не бойся, милый:
все мы однажды женились на юки-онне
пальцы ее милосердны
ласки ее бесконечны
милость ее безгранична, она принимает любого
если ты ей полюбился, она никогда тебя не оставит
сердце ее глубоко как холодное море
сердце ее велико и полно снежинок
как небо над островами
чистое, как огонь, в который ты входишь
перед тем как понять, что нет и не будет другого дома.

Оберег

Защищай
Защити отца, и мужа, и братьев
Крестника защищай и ребенка
И чужого взрослого сына
Как своего защитила бы будь он твоим ребенком
Защищай свой дом и свою собаку
Кошек своих и птиц
Все что можно еще защитить:
Безбашенного подростка с яростной волей к жизни
Брата его дурного
Парня-соседа по автозаку
Сорок его сестер
Подругу свою, без пяти минут санитарку
Всех — с детьми и бездетных
Того кто петь не боится и тех кто молчит от горя
Отчаянных своих близких
Любовь свою хрупкую
Всех своих, кто там, и кто здесь
За той стороной кордона
И всех, кто носит сейчас одежду, еще не залитую кровью
Защищай укрывай их чем можешь
Серыми крыльями, подолом длинной юбки, дымной завесой и белым шумом
Лесом, болотом, полем
Не найдете их, не найдете
Не тронете ни одного
Мимо пройдут не заметите ни в прицел ни глаза в глаза
Ибо встанет туман
И встанут чудища из тумана
И кудеса и морок и сон бессрочный
И муть застит глаза
И темнота застит мысли
Всем кто преследует
Всем кто гонит на бойню
Всем, кто стреляет в спину
Кто отдает приказы
Всем этим жадным тварям голодным тварям
Чертовой мясорубке
Никого не отдам
Никого не отдам
Никого

Страна приливов

Джелиза-Роза ведет отряд, ее почти что боготворят,
на звездных картах флажки горят,
и где-то рванул снаряд.
у взрослых дачи, долги, война, они не поняли ни хрена.
у этой ямы не будет дна —
она до краев полна.
а значит, надо
смываться в лес
с родной винтовкой наперевес.
Джелиза-Роза ведет ликбез
по штурму страны чудес:
когда тебе еще нет семи, легко сбежать из силков семьи
забрать из шкафа отцов обрез
и мамин нательный крест.
беги болотом — и не найдут, а дальше мы тебя встретим тут.
возьми фонарик и сухари,
а прочего не бери.
ищи грибы, изучай следы, увидишь воду — держись воды,
и, если есть настоящий дом,
мы скоро туда придем.
там спят волшебные короли и гнутся яблони до земли,
и, если карты не подвели,
считай, что почти пришли.
сержанту восемь, медсестрам — пять, не ищут их ни отец, ни мать,
и я за ними — без рюкзака, с охрипшей дудкой из тростника,
Джелиза-Роза ведет своих,
никто не обидит их.
на ней изящный лиловый бант, она сама — воплощенный бунт,
у ней меж ребер гудит набат,
зияет дыра во лбу.
в ней белый мох и волшебный глаз, оттуда ангел глядит на нас,
но мы не видим его лица,
а только кусок свинца

homo solus

хорошо, допустим, помрут они, и останешься только ты
никакой суматохи и болтовни, человеческой суеты
где захочешь — спишь, что захочешь — ешь, все твое, что сумел добыть
порастает мхом городская плешь, через трещины лезет сныть
все равно пойдешь не лесной тропой, а проезженной колеей
приручишь собаку, уйдешь в запой, раздобудешь себе ружье.
хороши налимы в Москве-реке, на Арбате — боровики
а захочешь дичи — ступай пешком в заповедные Лужники
настреляешь рябчиков-глухарей, повезет — попадется лось
и айда домой до родных дверей, до заката придешь, авось.
не читай стихов, откажись от них, ограничь потребленье книг,
человек не остров, а материк, хитровыдуманный тростник.
ты, последний местный двуногий зверь, динозавришься по траве
выключаешь радио в голове: homo solus, последний век.
за лесами МКАДа — кольцо реки, а на илистых берегах
с голубыми лицами чужаки, и у них зеленые плавники, позолоченные рога
серебристая чешуя
да на стрелах тягучий яд.
говорят, твой глаз исцеляет хворь, а тем более — твой язык,
говорят, ты хитрое существо, говорят, ты древнее божество,
ты опасен, свиреп и дик.
не идешь на зов, не боишься стрел, но лишь тот, кто душою чист
кто распутной женщины не имел, кто в голодный год стариков не ел
сможет встретить тебя в ночи.
у него зазубренный острый нож и удача промеж рогов,
он ползет по следу седьмую ночь, призывая своих богов
очень скоро он за тобой придет, и тогда отвори ему
потому что должен явиться тот, кто тебя погрузит во тьму
и тогда ружье упадет из рук, и руда окропит порог,
и земля свернет на последний круг, ускользающий из-под ног.

О причинах сохранения фейри в некоторых графствах современной Англии

1.Письмо

Сэр Артур К., читая ваши книги,
я понял, что из подданных короны
британской только вы один способны
помочь нам разобраться с этим делом.
И потому я обращаюсь к вам —
не как к визионеру, а, скорее,
как к вестнику, посреднику меж нами
и этим миром, потому прошу:
не мешкайте, сегодня выезжайте,
к письму я приложил координаты,
мы встретим вас огнями у дороги.
Возможно, вы спасете наши жизни,
А наш народ благодарить умеет.

Приписка: мне на днях сказал викарий,
Что нам за гранью не дано посмертья,
Не будет воскрешения для нас,
Мы станем паром, дымкой над холмами,
И больше нас не будет в этом мире.
Не знаю, правда это или нет,
Но мой народ не заслужил такого.

Интро:

Элси и Френсис сидят в высокой траве
В коронах из мертвых бабочек в волосах,
В мифриловых расколдованных поясах,
Старшая младшую гладит по голове.
У Френсис на пальце тоненькое кольцо,
У маленькой Элси заплаканное лицо,
Младшая шепчет: «Кто их теперь спасет?»
Старшая думает: «Все. Доигрались. Все.»
Если тебе показали тропу к холму,
Не говори об увиденном никому,
Просят ли ласково, требуют ли, грозят,
Помни, есть то, о чем говорить нельзя.

2.
Я выхожу, сквозь меня уже видно лес.
Скоро я стану невидим, неощутим.
Мать была первой. Сегодня отец исчез.
Я выхожу и иду прямо к тем двоим.
Были невестами, сёстрами, дочерьми
Каждое лето плясали внутри холма
Мать говорила: не связывайся с людьми
Брат издевался: женись на одной из них
Сестры сказали: младший сошел с ума

…Люди пришли негаданно как чума
Всепроникающий шум, ядовитый газ,
Не заморочишь, не отведешь глаза,
Каждый из них настолько не верил в нас,
Что через час мы начали исчезать.

Краски лица становятся все бледней,
Так было с мамой, к утру от нее нашли
Только бокал вина, и кольцо в вине,
Только туман, клубящийся у земли.
Люди упорны, яростны и глупы,
Скоро прочешут Эссекс, Чешир и Кент.
Мы превратимся в дым, голоса и пыль
И перейдем в разряд бытовых легенд.
Я ухожу неслышно, замедлив шаг,
Девочки плачут. Я не хочу мешать.

3.
Сэр Артур К. ступает вдоль дороги.
Стемнело рано, раньше чем обычно,
За ним крадется белая лиса,
Невидимая, стелется туманом.
(Не пропустить бы нужный поворот)
И светлячки мерцают над поляной.
Шестое обращение за год:
Поветрие тотального безверья
Их косит так, как нас чума косила,
А может быть, страшней и беспощадней.
Сэр Артур К. сворачивает к лесу,
Он знает, здесь никто его не тронет,
Наутро возвращается в деревню
И уезжает, не сказав ни слова.
Дальнейшее мы называем чудом:
Сэр Артур К. садится в кабинете,
Четыре дня почти что не выходит,
Не ест, не пьет, а только пишет письма,
И каждое дойдет до адресата,
И каждый адресат придет на помощь,
Последует продуманному плану:

Сэр Артур К. закуривает трубку;
Сэр Льюис замирает в гардеробной;
Сэр Дж. Р. Р. расписывает ручку;
Звенит строка, готовая к полету,
И смерть, ощерив зубы, отступает

Полярная ночь

Ты поймешь не сразу:
все что стряслось с тобою
Это форс-мажор, результат программного сбоя
Там, где твой диспетчер, уже наступает вечер
Он уверен, что ты добрался, и он беспечен.
А вокруг тебя безжизненная планета
Ледяная гиперборея
И на ней ничего не цветет, ничего не зреет
Нет здесь ни света, ни отражения света,
Бесполезны все твои солнечные батареи.
Не доходят сигналы, заглушены каналы,
Все, что нужно для взлета, лишилось функционала,
В этой зоне на звездной карте пустой квадрат,
Словом, так совпало, что ты приземлился в ад.
Кислорода мало, максимум дней на девять
Остается делать то, что ты можешь делать:
Проверяй приборы, сверяйся с координатами,
Соблюдай расписание, следуй своим обетам
Перед сном представляй, как ты распался на атомы,
Привыкай к тому, что не страшно думать об этом,
Потому что кругом наползает тьма, такая густая,
Что на третий день ты в ней уже прорастаешь,
А на пятый день ты её как книгу листаешь.
И ты видишь
как цветут медоносы, возле метро продают нарциссы
Как вода размывает глинистые дорожки
По асфальту скачут крошечные лягушки
Роятся мошки
На уроках труда серьезные третьеклашки
Впаивают в живых жуков изящные микросхемы
Стараясь не повредить основу
Как собаки встречают хозяина громким лаем
Переводчик в ухе бубнит: “ура, ты пришел, пойдем погуляем”
и снова
“пойдем, пойдем погуляем”,
улица пахнет маем
И вокруг золотое, зеленое, голубое
И оно все ближе, прямо перед тобою

Ты выходишь без шлема, радостный, машешь руками
Темнота рассыпается серебристыми мотыльками
Ты бормочешь: это полярная ночь, я все-таки на Земле
Я ни разу не видел дом, но я наконец-то дома.

Еще через десять лет
Это место случайно найдет поисковый крейсер
На счету команды сотня спасенных рейсов
И они обнаружат: нетронутый груз, рабочую аппаратуру, пустой бортовой журнал
Полностью исправный космический двигатель, запасы топлива и воды
В сгустившемся воздухе странные нетающие следы
Крыльев больших неизученных насекомых
Или в пыли отпечатки звериных лап, детских ладошек, кроссовок converse, босых ступней
Или какое-то радиоэхо в немыслимой тишине
Аномальные вспышки раз в сто сорок минут
Но от тебя — ни капли крови, ни единого волоска,
Ничего из личных вещей
Ничего, что позволило бы восстановить твою ДНК
И понять, как звали тебя, или как до сих пор зовут,
Какого ты вида, и был ли ты вообще.