Андрей Панюта

СТИХОТВОРЕНИЯ

***

Перечитал Малиновскую, перечитал Васякину.
Эти стихи оставили бело-красно-белую ссадину.
Жгучим пятном на коже, холодным осадком в сердце,
Холод, который не выжечь даже чилийским перцем.
У каждого свой Освенцим.
Перечитал Васякину, перечитал Малиновскую.
Больше писать не стану рифму свою неброскую.
Больше писать не буду, кто скажет, вообще-то надо ли?
Этим поэтам строки с неба в заметки падали
Точкою-У и Градами.
Больше писать не буду, по миру пойду скитальцем.
Лавка со старой книгой на каждой дорожной станции.
Не так уж и много в пути нужно для счастья странника…
Старый вагон, суета перед сном, чай у окна с подстаканника,
И на репите Metallica

***

Она была красива и нага,
И свет луны терялся в чёрных кудрях.
Плывущие по небу облака
Касались её ласково как будто.
А я смотрел, не в силах оторвать
Свой жадный взгляд от светлой нежной кожи.
Измятой простыней еë кровать
Меня манила до нервозной дрожи.
О, как же был прекрасен этот миг!
Я им дышал, а он пьянил моë сознанье.
Над спящим ангелом я головой поник,
Как будто песню, слушая дыханье.
И, кажется, застыло всë вокруг.
И замер бег планет во всей вселенной,
Когда слегка еë коснулся рук,
Она моих коснулась откровенно.

***

Мне говорят, что горизонт недосягаем.
И что не плох, по сути, был убийца Каин.
Что смысла нет сегодня быть сверхчеловеком —
Нас лепит всех с грехом внутри противный пекарь.
А я иду и мне плевать на ваши взгляды.
Моя свобода — это конь, вы — конокрады.
Я загляну за неба синь, найдутся силы.
Ведь крепок тот, кто держит путь к ногам Мессии.

***

У каждого небо своё.
И пропасть своя у каждого.
Скажи мне, зачем весло
В уключине корабля бумажного?
Проложен маршрут на юг,
Но брешет компас, как гадина.
И вместо портовых шлюх
Нас ждет Марианская впадина!

***

Не привык я носить пиджак,
Он не в пору мне и не по духу.
Я из русских сказаний — простак,
Что из проруби выудил щуку.
Я был взрощен среди мошкары,
Засыпал на коровьих спинах.
И цеплялась к ногам сырым
На дорогах тягучая глина.
Воздух вяленой пах травой,
Вся рубаха за день запачкана.
И катилось дорогой кривой
Солнце в сельское сердце мальчика.
Нагулявшись до тяжести ног,
До пробитых гвоздями пяток,
Обнимал, как подушку, сноп
Посреди поседевших грядок.

***

Мир разделëн на злых и равнодушных,
И не приемлет всякого протеста.
Одни упрямо затыкают уши,
Другие подати несут к ногам Ареса.
А я рождён ни воином, ни быдлом,
В стране, которой нет уже на карте.
Но мне за Родину, товарищи, обидно,
Что разрывают меж собой десятки партий.
Кому судить, что праведно, что свято?
На то имеются большие кабинеты.
Но честь судьи давным-давно распята
За белые, блестящие монеты.

***

В тот день, когда закончится война,
А я молюсь, чтоб это было завтра,
На нашу тьму прольётся общая луна,
И брат обнимет снова крепко брата.
И больше в мире нечего делить.
Одна земля и солнце над землёю.
Как будто втрое скрученная нить,
Мы будем в дружбе, вечно жить с тобою.
И дети наши не помянут зла,
Не убоятся грозного набата,
В тот день, когда закончится вiйна,
И больше не придёт в наш дом обратно.

***

Время настанет. Придëт то заветное время.
Устало вздохнув, побегут по полям трактора.
В колосьях восстанет на почву упавшее семя,
За парту в деревне усядется вновь детвора.
И школьный учитель в стихах воспоëтся поэтом.
Гордо на площади выйдет трудящийся класс.
Пропахнет округа хрустящим, надломленным хлебом.
И жëлтая бочка на улицы выплеснет квас.

***

Когда-нибудь, влекомый лёгкою добычей,
Ко мне чуть пьяный сядет гражданин.
И ножиком складным у горла тыча,
Он вывернет карман моих штанин.
Я всё отдам, не затаив ни сотки,
Осыпав щедро россыпью монет.
Ведь это лучше, чем ножом по глотке,
Ведь это лучше, чем с дырой в кювет.
А если вдруг ему монет не хватит,
И он решит под дых всадить мне нож.
То будем мы решать в кровавой драке,
Кто, всё таки, из нас двоих хорош…
Зажав рукой истерзанные раны,
Один лишь только выйдет из такси.
Не знаю кто, но гражданин чуть пьяный
Не будет больше так себя вести.

***

Будь ты хоть кем, хоть воином, хоть миротворцем,
Дворником или судьёй самой высшей инстанции,
Бог посылает поровну в каждую душу солнце
И никому не посылает санкции.

***

Опустошён бокал вина,
Смотрите.
В душу.
Я вынимаю из нее
Себя.
Наружу.
Засовы сорваны, с петель
Упали
Двери.
Но ты глазам своим не верь,
Как я
Не верю.
И разбазарив до нуля
Себя,
Разграбив,
Влачиться дервишем зазря
Довольно,
Хватит.
За словом честным я в карман
Не лезу
Боле.
Ведь каждый правильный пацан,
По сути,
Воин.

***

Так бывает всегда и к другому стремиться не нужно:
Для кого-то ты друг и проверена ваша дружба,
Для кого-то ты враг, самый худший среди подонков,
И в твою куклу вуду швейная входит иголка.
Так устроена жизнь — Ты не будешь для всех хорошим!
Не стремись угодить, залезая под чью-то кожу.
Но стремись просто жить по Отцовским бессмертным канонам.
Ошибаются все, даже Божий пророк Иона.
Мы из плоти и кро́ви, из праха земного взяты.
И за наши грехи Человеческий Сын был распятым.
Но и он в смертный час не таил на обидчика злобы,
И преступнику грех отпустил, воскреснул в раю чтобы.

***

Я теперь судьбу свою не знаю,
Потерялся без того неясный след.
То ли сам отстал от общей стаи,
То ль кассир неверный продал мне билет.
Что гадать теперь, когда такая штука.
В этом городе я лишний гражданин.
Мне шагать вперёд отчерченным маршрутом,
Затолкав в носки широкий край штанин.
И не важно, что другие скажут,
Пусть упрямо крутят у виска.
Вся моя нехитрая поклажа-
Хлеб в платке, да белая тоска.
И котомку положив на плечи,
Пусть плетётся лентой долгий путь.
Босоногому — оно намного легче —
Уберечь от злобы свою грудь.
Ведь одна дорога у поэта.
Даже если причиняют боль,
Честным быть — как жизненное кредо,
А не просто разовая роль.

***

Я покидаю этот край,
С его колючею оградой.
Где под запретом слово рай.
И проповеднику не рады.

Где в казематы стариков
Сажают за святых пророков.
Где вам заплатят за любовь
Очередным тюремным сроком.

Где утопает суд во лжи,
Фемида где сама невольник.
И на груди опять нашит
С лиловой ткани треугольник