Артём Ушканов

Поэт, лидер музыкальной группы «Моргание сквозь». Живёт в Москве.

Родился в Москве. Окончил Литературный институт им. Горького.

Победитель конкурса журнала Prosodia «Пристальное прочтение поэзии» в номинации «Лучшее эссе о творчестве поэта» (2020). Финалист премии «Лицей» (2023), в 2024-м году за сборник стихотворений «Без названия» Артём Ушканов был удостоен специального диплома жюри премии «За новаторство».

БОЛЬНИЧНАЯ ПОЭМА

Эти тексты написаны по мотивам моей альтернативной гражданской службы в качестве подсобного рабочего в хирургическом отделении клинической больницы.

Все совпадения случайны в той мере, в какой случайно всякое проецирование внутренних образов на объекты внешнего — «реального» — мира.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

***

с первого дня работы в больнице
я не мог оторвать от тебя взгляда
я смотрел и смотрел на то как струится
по твоей коже ткань хирургического халата
словно легчайшая из кисéй
как на языке жестовом
ты исполняешь движением кистéй
слово «женственность»
как смеёшься, объятая изумрудным ливнем
бесконечно тебе идущим
как проводишь ток по незримым линиям
от себя ко мне в оперблоке душном
я не знаю где ты теперь
в каком отделении / реанимации
в холоде / в тепле ль
каких пациентов касаешься пальцами
возвещая безбольный сон
хрупким колоколом укола
пока солнце катится за горизонт
случайно оброненной капсулой обезбола

*** [20]

«твоя лёгкость, словно ты с балета»
— Леонид Аронзон

1.

Я гадал: откуда ты? С какого
этажа? С какого отделения?
Ты хирург? Ты медсестра? Ты… снова
ускользала прочь из поля зрения.

Познавал больницу — о тебе же
ничего не знал и путь был долог,
прежде, чем я рассмотрел на бейдже
твою должность — анестезиолог-

реаниматолог: сожаления
бросив, ты меняешь — словно несте-
рильные перчатки — отделения
и тебя не удержать на месте…

2.
Ты не с отделений, ты с антрактов:
отголосок сыгранного прежде —
гул, реверберация, стократно в
памяти усиленные — между
сном и пробуждением. Ты Вечной
Женственностью веешь там, где скажет
на планёрке дежурант… И весь мой
день рабочий твоим светом скрашен.

1. [21]

Ты подвид Беатриче:
«больничная» —
лишь теряя
из виду тебя, я
обретаю — впервые — дар речи
в хореографии языка,
ищущего в коконе рта
бабочку имени — слегка
горчащего в миг, когда
в организме вскипает смесь
кортизола, адреналина,
когда ты всецело здесь —
далекá непреодолимо.

2.

Мой язык трепыхался во рту,
словно стебель осоки,
на искусственном вентиляционном ветру,
пока ты собирала осколки
моего ветхого «Я»,
создавая лёгкие витражи из
них: чтоб ступеньками бликов спускалась, сияя,
новая жизнь.

ЗАПИСЬ ИЗ ДНЕВНИКА

«Лёжа на полу своей комнаты повторяю: «ты бесконечна», «я люблю тебя», пока слова не потеряют смысл, сплавляясь в один обмылок золота, бьющийся у меня во рту, словно светлячок в банке — снежная буря в стеклянном шаре…»

*** [12]

мои пальцы дрожат от холода —
я сжал
ледяной, полный снега стеклянный шар
с заключённым в нём городом

…но таинство дрожи неумолимо —
стеклянные шлюзы нарушены, рвётся лавина наружу

я обезоружен
я обездвижен

теперь лишь тебе под силу золото вихрей в их резких танцах
скрепить печатью оцепенения

удерживать это свечение
в любящих пальцах

ЗАПИСЬ ИЗ ДНЕВНИКА

Писал сейчас в заметке:

столько лет впустую
теперь упускаю
тебя неземную

Столкнулся с ней в коридоре. Всё в спешке и даже не поздоровались.

*** [11]

столько лет впустую

теперь упускаю
тебя неземную

теряю сияния струи
из виду
ничего не успел сказать
этому свету

может быть выйдет
— тому
если он из своего тёмного дома
выйдет

ЕЩЁ ОДНА ВСТРЕЧА В ЛИФТЕ [19]

наконец услышал твою речь:
анестезио-λόγος

(ты — не мне, и
вполголоса;
я — в пол глазá,
немея)

как обычно — в пóлном
лифте
звучат лишь те
слова, о которых не вспомним

а мой максимум: снова робко
мечтать о светящемся снопе кнопок
(дабы почтить остановкой

каждый этаж)
жадно в памяти сжат
без разрешения

этот драгоценный больничный воздух

*

буду скучать по тебе — представляешь? —
не имея о тебе представления

*** [25]
ты снимала
боль
обнажая
сложную вязь микросхем и артерий —

линий жизни на карте моей ладони,
я читал и правил их, как сценарий,
разрезая скальпелем слёзных капель

повторяя молитвенно:
сними боль

и в минуты слабости:
сними больше

*

в минуты слабости я мечтал,
чтобы чувство моё к тебе
напрочь скончалось

чтобы неизреченно чистое сердцерыдание оборвалось на полуслове,
не успев высказать главного

чтобы оно оказалось чем-то
поверхностным, грубым, скучно-телесным

*

но речь шла совсем не про тело, ведь тело — тепло
а мне — мне был нужен твой холод,

ты являлясь в тумане наркозном
так несказанно прекрасна
в фате из нетварных фотонов
— с той стороны экрана

ужасающей волей Бога

***

1. [13]
я смотрю на татуировку-цветок
в точке пересечения твоих ключиц
и, чувствуя там внутри электрический ток,
мечтаю к нему подключиться

…много раз привозил пациентов на постановку
катетера в подключичную вену,
словно в театре наблюдал постановку,
где блистала ты, выходя на сцену

или попросту: выходя на смену

или даже: на смену всему, что прежде
было важно мне

…да, я знаю цену:
нужно резать — режьте

2. [8]
на твоей груди не цветок
это цве-ток высоковольтный
стебль его прорастает в твоё полное любви сердце
о двух лепестках невесомый цве-ток
(не прерывай eye-contact)
тогда образуется коридор между нами
по которому цве-ток с твоей груди безопасно перепорхнёт на мою и наполнит слезами
чёрное солнце внутри меня

ДЗЕН БОЛЬНИЧНОЙ КАТАЛКИ [22]

«ты — даже не дух, ты — воздух»

так точно, сэнсей,
это яяяяяя
мне осталось служить здесь 640 дней

*

(вот примерное содержание каждого дня:

туда-сюда пациентов катаю
воздух взрезаю катаной
больничной каталки

я прохожу здесь
путь самурая

возразить сенсэю не смею —
мощно влетаю на смену —

дни почти не считаю)

(осталось 639)

*

…я родился и вырос
в безвоздушной среде
но теперь

я — воздух
я делаю дело любви

эти больничные стены —
мои

гроб, кокон и храм
и назад я уже не отдам
проведённые здесь, бесконечно длинные дни

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЧЁРНОЕ СОЛНЦЕ
*** [17]

десять лет я провёл взаперти
в ином отделении где

зловещий заведующий бабачит и тычит
мучает бабочек — тысячами
складирует их — оскоплённых

словно скопления мёртвых звёзд
и зверств его не исчислить
долгие годы он правил здесь

в тёмной изнанке моих собственных мыслей

АНАМНЕЗ
1.
не скудельный сосуд — скудно сделанный
но в его грудной клетке
по результатам флюорографии
обнаружена стенограмма:

там —
речь безвоздушной среды

там —
чёрное солнца, которое
видит — не светит

там — послание
к обесточенному незрячему зеркальцу
неспособному отразить ни один
взгляд

в особенности — взгляд любви

*

это зеркальце — венерина
мухоловка, уничтожающее всякий образ

отжирающее отражения у объектов
превращая их в их же подобия — в груду ментальных объедков

оно жадно сосёт электрический ток
сквозь соломинку мошкорою покрытого стебля

*

на таком зеркале не оставит
дыхания даже живой

не различить ничего в этом омуте
всё же, вглядевшись, видишь в нём:

*

ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА

*

вглядевшись получше
видишь в нём —

*

мать

2. ДЕТСТВО. УТРО.

пустой свет солнечный
набор разнофигурных пылинок высыпан в облако света

родители спят или
мертвы — я ещё не проверял

это
никогда нельзя знать наверняка…

*

или ужас сильней: превратились в свиней…

только Бог и остался, считает волосы на моей
голове (видимо, некий счётчик вмонтирован в череп…)

передаёт информацию через
специальный датчик в головной офис —

там на табло обновляется пятизначная цифра

*

спасибо за заботу, Господи, это так круто —
такое классное утро…

дай мне прожить этот детский день в чистоте помыслов
дай мне сил не убить себя

3. ДЕТСТВО. ВЕЧЕР

***

1. [12]

а на ночь целует мать-
тьма: тьмок

в ответ: …тьмок-тьмок,
мать-тьма…

и — марш спать
ать

два ать два

…засыпай, засыпай вечным сном:
и не беспокойся ни о чём
я всегда права

в твоей груди чёрное солнце — водоворот
он перечёркнёт все твои слова

2. [16]

спи в ледяной конуре
словно в комнате-животе
во мне — как в живой кожуре
освежёванным куском тела

почитай мне свои стихи,
по буковке их скорми

МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ
стань
НЕМ НЕМ НЕМ НЕМ

я же твоя
МАТЬ МАТЬ МАТЬ МАТЬ
я же твоя
ТЬМА ТЬМА ТЬМА ТЬМА

а теперь — марш спать

ать два
ать два…

*** [9]
анима моя израненная в Склифе — в хлипком всхлипе твоём находит приют света лепет, его речь слепит и без того слабые глаза твои уставшие, такие прекрасные…
за окном — пруд, трепет ветра ветхого
нарочно рушит плавный ход веток
по водной глади
оборачиваются вокруг своей оси Орфеями осиротевшими, безвозвратно потерянными в облаке воспоминаний
о диком ветре на склонах холмов где цвела Эвридика…
но растаяла завяла исчезла

отец / Отец [30]

если бы мой отец в пьяном спáзме не
разлетелся на части на зубовском проспекте,
возможно, он бы спас меня
от неизбежности смерти

но его обломки раскидало по многочисленным канавам, аэропóртам,
отвратительным съёмным квартирам
(некоторые лежат до сих пóр там,
чужды похоронным почестям)

десять лет я собирал его по частям —
я пытался стать его сыном

*

от «ваше стихотворение должно уметь драться
до «<истина> прекраснее всего на свете
и не подлежит формулировке»

от «богослов — это тихий бунтарь»
до «философия — это мужество быть в меньшинстве»

от «Господи Иисусе Христе
помилуй меня грешного»
до — просто сиди

просто толкай каталку по коридору

от отца
до Отца

*

ведь если Ты — и впрямь есть полнота бытия
то быть твоим сыном = просто быть

и да, Ты оставил меня —
оставил, как след на снегу,
любовную метку — рану на теле смерти

и как я могу
не верить

ПОСЛЕДНЕЕ ПОСЛАНИЕ К НЕЗРЯЧЕМУ ЗЕРКАЛУ

…ты — слепое зеркальце, венерина
мухоловка, а я —
другое растение, и мне вверена
иная ветвь бытия

ты — источник моей мигрени
на корню удушающая миг речи

твоя нежность сгодится нежити

я устал кормить тебя своей плотью
в обмен на жалкие крохи тепла
в темноте плакать

терпеть твою изморось, мразь

да, ты — лучшая среди худших

но я наконец
оставляю тебя

*

«лучшая среди худших» — вот моё признание в любви

самое искренне и бесхитростное
самое наивное и прямое — настолько холодное, что ты сможешь его вынести, удержишь в жадных оледенелых ладонях навечно

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ПОСЛЕДНИЕ ПОСЛАНИЯ К НЕЙ

1.

…шесть недель у меня остаётся
чтобы на тебя насмотреться
напоить в груди чёрное солнце
сиянием твоего сердца

ты держала незрячий ливень
в ослепительно нежных пальцах
и он зрячим стал — осчастливлен —
вообще не хотел просыпаться

2.

испаряются дни в больнице
словно эти бесценные капли
словно сториз с твоей страницы
отмывая от крови скальпели

…реальность ли это — плод ли
воображения под наркозом,

но ветхий я лежал подле
нового меня — на частицы накромсан

3.

запах подпаленной плоти стоит в оперблоке
среди хирургов, растерянно умывающих руки

в таинстве дрожи — как будто боятся поимки —
в ледяном душе светильника жмутся пылинки:
эти частицы мечтают тебя причаститься,

лучшее худшее место на свете —
больница

***

считай если хочешь что это
всего лишь ещё один бред
ещё одного пациента
из тех

кого погружала ты
в сон
в сон
в сон
заставив забыть обо всём
всём
всём

и ясно теперь почему я
с трудом помню черты лица —
ведь вместо тепла поцелуев
мне холод инъекций мерцал

ведущий за грань немоты
ты
ты
не оставляешь следы

когда проникаешь под кожу
невидимой миру иглой
и пульс учащённый восторженно
меняет свой ритм на иной

приветствуя общий наркоз
пронзающий душу насквозь

а всё остальное неважно
ведь имени вкус на губах
сознание вон выпроваживал
развеивал память как прах

клубящийся в воздухе шум
пел: «я за тебя подышу»

2.

от мира зашторясь
смотрю твои сториз
наверно не стоит
раз

мы не встретимся снова
в молчании скованным
холодом твоих
глаз

я понял так мало
пока ты снимала
всю боль обнажая
вязь

микросхем и артерий
под кожей потери
где слёзы кружили
вальс

и ты — начало моей речи: «а»
и «б» и — далее, ты — стресс на языке несладкий
ты — анима, и я немею, не умея лгать
тебе, и не умея быть правдивым без остатка

а знаки ударений, словно дождь — осадки,
что выпали на мою долю, дабы я не спутал

произношение в молитве, обращённой вспять,
туда где ты смеёшься светом, робко пряча прядь,

туда где ты реанимируешь меня подспудно

3.

считай если хочешь что это
всего лишь ещё один бред
ещё одного пациента
из тех

кого погружала ты в сон
в сон
в сон

заставив забыть обо всём