Екатерина Хиновкер

КОВИД (сборник стихов)

Медсестра

Пока говорили, что от вируса экономике очень плохо,
Многие потеряли работу и не поехали в отпуск,
У меня все было.
Работа, большая зарплата и даже недельный отпуск.

И я разрешаю всем меня искренне ненавидеть.

Мне двадцать два года,
За это время я завернула сорок три трупа.
Дальше я не считала.
Пока в своих квартирах с нетфликсом, Яндекс-пайками и гуманитарной помощью от порнхаба люди пытались выжить,
Я воевала.
Мой отец воевал.
Не воевала мать.
Она нам очень сочувствует и жалеет,
Но никогда не сможет нас понять.

Я лечила лучшего друга моего Деда.
Они знали друг друга шестьдесят четыре года,
Он всегда очень много работал
Недавно вышел на пенсию, собирался пожить счастливым.
И он умер.
Я лечила отца маминой лучшей подруги.
Он был профессор-пульмонолог,
Очень вредный, но умный старик,
С ним не захотели возиться при переводе
В другую больницу
И он умер.
Я не буду перечислять все имена знакомых и незнакомых, потому что когда они умирали, я их не различала.

Ещё я лечила директрису одного театра,
И она постоянно твердила: «Я заслуженный человек России».
Ей вообще было искренне похрен, кто и чем ее лечит,
Она знала, что для неё всегда и везде есть лучшее место,
А когда места не стало, и ее перевели в палату к дементным старухам,
Я подумала: наконец-то ты будешь ближе к простому народу.
Так и надо тебе, экзальтированная сука.

И вообще им всем искренне было похрен, кто их всех лечит,
Кто их ворочает, кормит, приходит, когда они канючат.
Правда, они же не виноваты. Они больные.
У них гипоксия и энцефалопатия,
И я это понимаю.

И я это понимала,
И очень старалась.
Мы делали, что могли,
А если они умирали,
Значит, мы больше уже
ничего
не могли
поделать.
Я знаю, в других больницах бывало иначе.

И я ничего не пила два часа перед сменой, чтобы не ссать в памперс,
Но однажды пришлось надеть, когда неожиданно пришли месячные, и не оказалось прокладок.
Восемь часов я прела в собственной крови,
У меня отекали ноги,
Пару раз в жару я едва не теряла сознанье,
Я поправилась на семь килограмм за полгода,
Потому что помимо работы я только спала и ела.
На остальное у меня не было силы.
У меня два месяца не было никакого секса.
Нам всем нужен был отдых. Насрать на выплаты. Просто отдых.
Но нас не хватало.
Не было нам замены.

А теперь подумайте, сколько из тех,
Кому мы подтирали жопы
Сказали «спасибо»?

Они никогда не узнают меня по глазам без маски.
Нет меня.
Меня
Нет
Есть мои рабочие руки.

И рабочие руки всегда должны быть в работе.
И всем, в общем, похрен, что с нашими головами.

У меня были радости:
Когда «неудобных» трубили, а потом я всё-всё запелёнатым куклам прощала.
Когда умирали, освобождая койку,
Я потом могла полежать на ней минут десять — почувствовать ступни.
Когда у меня получалось
Накормить и вколоть, и заткнуть им маской лицо против воли без чувства стыда и пощады,
И когда они умирали как нужно.
Спокойно-тихонько.
Но не на нашей смене.

А теперь попробуйте мне пожалуйста объяснить,
Что все это нормально.
И так должно быть.

Раз не можешь — уйди, но вообще-то мы знаем, что ты Гиппократу давала.
Да, давала.
Одна из тех, кто лечил и будет лечить,
Заворачивать,
Успокаивать.
И пока вы ныли в Фейсбуке,
Теряли работу и близких,
Болели,
Но все равно возмущались, что вам нормально нельзя никуда уехать, закончить учебу, пойти погулять с друзьями, нужно носить маску,

Вы даже не поняли, что это была война.

Но я правда не знаю зачем все это.
Меня не просили.

Пациент

Медсестра,
Медсестра,
Дотяни до утра.
Там в утре цветы сирени —
Прям как у меня в нутре
Расцветали
В юном месяце апреле, в ласковом мае
Пока все спали
Сказочки смотрели

Ох, сестрёночка, сестра
Сны бы сны, тебе бы сны
На звоне серебряной рассветной блесны

Все ты знаешь, с той стороны
Иглы
Смерть
моя
на конце трубы.
Только бы не тушка в сундуке, да кабы.

Ах, сестрёнушка-алёнушка-сестра,
Не спи. Не спи.
Не дай клубочку размотаться!
Займи глаза хоть чем-нибудь
Ухом одним слушай из окна сирень и свои детские песни из 90-х,
Другим слушай мое дыханье —
Дай человеком до утра добраться.
Будь ко мне, пожалуйста, по-братски.

Лента

Слава тебе, Никто.
Ради тебя мы хотим
Пауль Целан

А Никто Никто
Обрывает блесну

Фейсбук в отпечатках живцов
Это был мой отец
Хорошенький анекдотец

А Никто Никто
Обрывает блесну

Дерево растёт ветками
Мне очень жаль какая утрата
В этот день в прошлом году с
По. лю. ско. — широко поле (любимая песня покойного)
Слэш#/хэш
Смерть забирает

Корень один — подавились буквами,
Опухли от сидячей работы
30 секретов активного похуде
Не смогли дышать водой
Всего за 8 дней вы
Неделю боролся за жизнь

(Слава богу можно просто поставить «слезу» или «я с тобой»)
Пусть живет
Шер-репост в наших сердцах

Попробуйте перезагрузить страницу

Периферия

Это в городе от такой зимы все отвыкли,
У нас вообще морозы под минус сорок и снег.
Бывает, везёшь до морга,
Каталка по сугробам вязнет,
Так намучаешься с сестрой вдвоём,
Пока дотащишь, пока переложишь.

Конечно, и у нас есть. Болеют.
Бабушка из города заразу привезла, чуть дом не спалили.

Вчера вот продавщица умерла. Смену закрыла и умерла. С одышкой ходила долго.
Не лечилась, потому что одна.
И продуктов тысяч на тридцать за месяц на себя «списала».

Весело живут люди, любят стреляться, ножами помахать, а кто и вешается.
Доктор говорил про одну:
«Подставила подножку электричке»
Оделась парадно,
Легла.
Почему-то ногами на рельсы.
Дура.
Но она доделала, уксуса выпила.
Дура.

Врач (Список кораблей)

Золотистое красное и прозрачное вязло на пальцах.
Щипало язык и глаза —
Не от запаха, от идеи.

От того, что не знаешь, что лучше — смерть или это.
И кого сильнее жалеть — тех, кто сдался
Или
Остался бороться. И сдался.
Или себя — спасителя-сопроводителя пыток.

Тем виднее, кто чувствовал-видел с чужого места.
Кто себя знал, помнил и видел только по чёрные локти работы.
На кого смотрели, не видели, путали, не узнавали.
Кто себя перестал узнавать за зрачками другого.
Кто касался внутри и снаружи.
Виднее.
Не легче.
Он знает:
Ни один из списков не будет прочитан,
Но важен список.
Имя — звездочка в Яд Вашеме, ахейцы, данайцы, мемориальные плиты, архивы историй болезни.

Имя — дюйм на пластинке лунного ногтя,
Чтоб кто-то уснул спокойно —
Полнолунный, вневременный,
Объятый невидимых наблюдательных глаз руками,
На середине списка.