Степан Самарин
СТИХОТВОРЕНИЯ
В мире — что ещё, кроме сердца.
Одно, сплошное — как солнце.
Или камешек в кармане. Или
от резинки ластика частица.
Или что ещё нашарю: всё, что просит тихо, кровно,
прорастая с кровью, — только будь со мною, тёплой
варежкой до смерти.
А потом — и после, если вместе
будем — не умрём с тобою.
***
обрывочно — и хорошо
как зима настигает
как плачет будильник
если заболеваешь — поспи
на плече световом
на сиденье — тёплый троллейбус
по маршруту идёт так же
как течёт кровь, как пирог
к приезду родные готовят
— неспешно, нерасторжимо
это что обрывается вниз — у слезы
полежи у её потаённого края:
всё прощает она и падает вниз
узелок в горле развязывает — и ты вздыхаешь
и видишь: у всего жизнь
шарф повязывает, он слетает
и опять, терпеливая, его поправляет
***
заболеваешь опять, и не сам:
по тебе сожалеющий — ты
и немеет зима, безмятежно простёрт
в сияние дня пар на морозе
в дирижабле лёгких игла — как просится:
в шерстяной лоскуток укрой, сплети меня
с самым тёплым
как твоя, маленькая
большая, — любовь любая
непонятная смерть
потому что какая прорастится ещё весна
и какая проранится
и попросится выйти — вина
сюда — и сюда — и сюда: не останется места без дырок
и ветра
дует на губы
задувает его канитель, ожидая веселья
тайной нежности нимб
неприметно шевелит ветви
— из каких
сил
— тающих
и родных
тихий
и чистый — выбредаешь в потёмках глухих
— кругом мороз
и солнце
***
говорят, есть транс-
атлантическая магистраль
любви
широта любви
долгота её — или
была таковой — когда-то
над пустынями, над городами
и над всем
человеческим — горизонт пересекающая
вертикаль
и маршруты к ней
пути могли быть
размером — как всего лишь
зашитый шрам
световой луч
телефонный гудок
или сигнал
спасения
***
кто бы так говорил, отрываясь листом, надрываясь, как заячье ухо
от ветра в бегу, замирая смешно с этим вывертом: всё
это всё — я люблю, и храню, нет во мне злости
всё исполнено чести, и ступенькой скромно хрустит — к дому
и рукавом, как крылом, остаётся взмахнуть
и побежать ко всему и всем любимым
***
остерегаться — из сердца
тоненькая
нитка
— вырастает, ткётся
и как зуб больной — вырвать
очень просто
очень больно, — и как возглас птицы —
вдаль простёрта, может —
без конца, как небо —
для всего свободна
приникает в рот, как сладкая пастилка
или как салфетку
для быстрой остановки
крови — прижимает слово
ластится, как ветви в ветре, как синичка
и письмо со строчкой, адресата
наконец найдя: «знаешь, мир ведь
всюду словно мышь таится
и шуршит дождями, собирает
всех под козырёк на остановке
и всё даётся»
приезжает трамвай, сверкает солнце
на работу сегодня, а завтра
день рожденье, под одеждой герб кровеносный
по краям воздушным жизни продевает нитку
как на пяльцах, — укольнётся
и опять потянет, как ребёнок
***
стать хотя бы клочком
где ты реешь, где ты дрожишь, дорогая
жизнь, — я себя хороню, сохрани меня
ты, возвращая к основам простым, — и от них
всё возможным становится дальше: эта бережность
и любовь, и достаток великий, в котором — уже
каждый жил от истока своих дней
и ему приготовлено было поныне — царство
от скрипа качелей, от материнских локтей
в подарках весь мир, ореол каждой вещи — подарок
от немости ночи, от сумрака затяжных зим
обновившихся ран: ты один, ты один — но
посреди
простора, — и обо всём его
незамечаемой воли
***
что мы можем сказать такое
отчего станет просто
и хорошо
снова ночь наступает, снова
только маленький краешек
островок
дыхания
тает
– и
тает – и новым
приходит клочком без единой строки
голос, затаённый в гортани
навстречу молчанью ночному –
не выйдет – и
тишина
замирает в доме
за окном голые ветви тьму
качают – и опять
мы
засыпаем
и покой бежит рядом с нами
***
улыбаешься на неудачу: ты моя удача
и нет неудачи — только
новый ход прорезает жизни
ручеёк её, всегдашний и верный
и на камень находит — и огибает
или щёлку промоет и сквозь проходит
и набухает, как вены
на руке, опущенной в грусти
или уставшей в труде, совершённом в надежде
улыбаешься про себя полугорько, потому что ещё не знаешь:
а какая она, удача, которая на неё совсем не похожа
и где её встретишь
солнце светит
к вечеру небо всюду
***
жизнь
может быть тебя надо
доставать тёплой ладонью
ранкой — зачёрпывать сколько
ты уместишься в ней легонько
и опять — посреди глухоты, ночью
вызволять
— как монетку из недр колодца
золотой проглянешь каёмкой
трещинкой нитью (только-только
снова ты не теряйся
оставайся рядом — как можно)
как слово — которое — вот здесь
любое
вызреет, выдохнешь — или
придёт само и тогда только
запишешь его
ты заснёшь
и утром проснёшься
и везде ходишь со мною
как ветер, или – дыхание, или — робость
губ на морозе, поэтому надобен ворот
чтоб встретить: что у губ затаено
а на утро хрупко печенье
чай чёрный горячий и наскоро выпит
затаённое болью зарастает тоненькой кожей
и идти, и идти как ведомый счастливо
и слепо
***
может ждёт меня вечный полёт
как щенок — примостился у щёк
незаметен потому что ещё
он как я — ещё маленький
и от губ маминых
и от папиных — продолжается венами
как по саду дорожка — по ней
средь пионов бежать далеко — лето целое
ждёт, — вечно мягки коленки его дней
потому и не больно упасть
нестерпимо их ободрать, и вставать
снова: от макушки и в высь
в золотистых лучах синь без предела
***
И это — весна, я тебе
говорю — ни за что
этот праздник —
не сдастся. И всё
хорошо. Всё
на свете. И пляшет в снегу
переживший охотников всех
зайчик. Ну конечно —
как сердце. Вот оно, здесь,
непрестанное — ну конечно.
***
а как
хорошо
было в саду, пока свет
не ушёл
я как ты, я с тобой, ты —
со мной, тут, в тиши
и сидеть — говорить
и сидеть — говорить…
и чего бы ещё —
ничего, — старый плед
и гудение пчёл
словно шелест — страниц
…словно в шорохе трав
издали поднимается — ночь
…словно — слово — сказав
но от губ — исчезает — в тени
и слабеет
рука
и опав
запятой —
в шерстяной тишине
бессознательно ищет — рукав