Мария Затонская
Поэт, литературный критик, главный редактор литературного журнала «Пролиткульт». Живёт и работает в Сарове.
Публиковалась в журналах «Арион», «Новый мир», «Звезда», «Знамя», «Интерпоэзия», «Новая юность», «Урал», «Дружба народов» и др.
Автор трёх книг стихов, в том числе «Люди идут по облаку» («СТиХИ», 2023).
Победитель Национальной премии «Русские рифмы» (2019), Международной литературной премии им. Анненского (2021), обладатель специального приза премии им. Фазиля Искандера (2023), дипломант Волошинского конкурса (2024).
СВИДЕТЕЛЬ (18+)
***
я представляю как мы ходили по этой горе
и гнёзда над нами недвижимы на ветру
голые ветки в которых хрустели синички
а это дятел ты говорил и вставал на носочки
тебе в лесу нравится? нравится больше всего
если заблудишься не найдёшь себя самого
осинник повсюду а дальше склон
маленький твой городок нет уже не он
долго спускались скользили по вышине
по простыне́ земли к самой окраине
я выходила наружу помнишь плыла
нет говоришь ты так и не вышла
***
Невыносима и коротка
апрельская речь листка,
ворона на мусорном баке скачет
туда-сюда,
муж заводит мотор,
едем на кладбище, а дальше ужин,
будем говорить, как если б они ещё были,
кого обещали не забывать,
не забывать – самое трудное на земле,
потому вспоминаем,
стараемся.
***
так вот прислушаться если закрыть глаза
цокот цикад металлический как слеза
дерево дерево потерявшее имя
куст потерявший имя на том же месте
небо холодного цвета прохлада пришла
проходи и ты по этой улочке до угла
ноги и руки как будто отдельные
и теперь все значения
облетают хотя осень нескоро
разговор полусонных прохожих тянется к вечеру
около клумбы колышется на ветру
ру-ру-ру как мгновение застывшее на иголке
лёгкое как пёрышко
покачивается
***
зимой прохладной ни одной звезды
так выглянешь из форточки насилу
я это уже видела однажды
и так прощалась будто никогда
и ты прощался тоже удлинённо
последний раз подвешенный в ночи
как будто репродуктор объявляет
но мы не верим что вот так бывает
я снилась острову и всем его полям
и море билось по его концовке
по точкам по которым на строке
висят как ягоды отравленные буквы
не уходи не оставляй меня
***
Техник из ЖЭКа Иван Петрович
слушал апрельских птиц
от дома к дому,
снимал показания счётчиков,
топтался в луже в резиновых сапогах,
изучал отражение:
синий бушлатик чистый такой,
чёрная шапка на лысине, вот
скоро сирень над головой
расцветёт.
***
от твоего образа до моего подобия
пролегла зима от окраины до окраины
так вот поднимешь глаза на звёзды
всё сгорело сгорело но это не мы не мы
это теплицы камни и валуны
деревья тощие на мёртвых смотреть страшно
приходят в тулупах говорят рождество
а на деле рынок в который войдя однажды
я уже не найду ни одного живого
***
1.
когда человек исчезает
чуть-чуть поднимается ветер
на пустом месте холодно
проходишь дрожишь
что там было
голое как крик
нежное как ожидание
2.
когда закрываю глаза
ты становишься отчётливей
только так можешь со мной говорить
с утра зарядили дожди
вычерпывал воду долго
поле замело снегом
сапоги вязнут
тает и расцветает
так и проходит жизнь
3.
когда я умру
выпадет снег
близкое станет далёким
как будто глаза размывает
или вот ещё домик в лесу
стоит сам себя забывая
и любовь о которой даже не зная
как колыбельную напевая несу
***
какие приглушённые леса
сюда въезжаешь время узнавая
и человек на том конце полей
вникает в исчезающие звуки
не голоса а только шепоток
меж синих сосен долгий беспристрастный
волнуется прохладное пространство
и кто-то ждал меня но я не знаю кто
ты говоришь едва ли существуя
окно автобуса и жизнь мою минуя
и смерть минуя воробей щегол
как сердце лёгок как душа тяжёл
***
Вспомнила, как свекровь хоронили,
внесли в комнату лицо напудренное серое,
бабуля рыдала «умница моя, красавица»,
тётушки сетовали,
я старалась
насмотреться на смерть:
длина
ширина
икона.
***
Что мне делать с тобой, время моё,
тёмное небо, нависшее над хрущёвками,
ты мне снишься, как прежде.
Зимний дым из трубы длинен, горизонтален,
звёзды тонкие, как ушко игольное,
стою здесь теперь
такая голая,
почему оставили, не сказали,
куда я кончаюсь, в какие дали.
***
а потом померещится человек пришёл
так вот и быть остался взамен всему
рощицей воробьиной будущей
когда они там висят как яблоки по весне
если б кому рассказать
никто не поверит
скажут было тысячи лет назад
не сейчас не сегодня широкое это время
сад
в котором вдвоём уместиться всё-таки можно
***
Это снег в пансионате,
это человек в ботинках
ходит по тугим сугробам
и печаль свою хрустит.
После счастья нету счастья,
только призрак алкогольный,
или это в человеке
просто музыка болит.
***
Дед не касается её платьев:
это последнее, что осталось
после раздачи кастрюль, полотенец,
колготок капроновых в мелкую сетку,
она в них, наверное, сильно мёрзла.
А вот это зелёное в крупный цветок
я всегда говорила, что заберу,
и она обещала:
вырастешь и наденешь,
и лето замерло за окном,
и до дома идти пять минут пешком.
***
Добрые люди в диспансере
разрешили вручить тебе посылочку,
ты смотрел и всё это ненавидел,
как я достаю барахло из пакета,
как жирный снег липнет к паркету,
когда ухожу по своим следам.
Как воздух снаружи игольчат и окна заиндевели,
играла попса,
и вроде там о любви пели.
***
это было в холодную пору или не так
пенье ангелов лисье как будто глядишь в нору
и в черноте не различить никак
как допустим сорочка качается на ветру
или тень от дерева на твоём лице
похоже на хитрость а иначе зачем
никак не назвать только трогаешь робким зрением
а оно рассыпается на фрагменты
острые как фреза
как будто ты варвар
и тебе нельзя
***
забываешь кто из них умер а кто живой
будто все они так и сидят за одним столом
а на улице жарко и жалко и всё ещё
бабушка зачитывает Евтушенко –
который там год пошёл
вялые мухи путешествующие по потолку
там прохладнее ясно и дураку
то ли я никогда не вернусь в эту кухоньку
то ли идёшь по городу
то и дело временем ошибаясь
***
Чей это сон, старуха кричит
из-за запертой двери на втором этаже:
выпустите меня, вы-пу-сти-те.
Полицейские ищут слесаря, вызванивают родных,
собирают сведения по соседям, а мы
ничего не знаем.
Что ей привиделось в темноте
разума, памяти, долгого времени на земле,
какая такая минута в ней заорала
и чья душа
мимо неё пролетала.
***
Сегодня к нам постучали,
мы никого не ждём, –
крикнула мама из ванной,
папа зевнул на кухне.
То же сказали соседи,
Мишка, собака Мишки,
даже Виталий Палыч,
когда повернулся в постели.
Хлопали двери комнат,
ветер гулял в проходе,
и кто там
снуёт снаружи,
уходит, уходит вроде.
***
эта боль уже ненастоящая
иногда привидится и только
потому и мир вокруг ненастоящий
а стоит как будто на иголке
времени немыслимый картон
и сквозняк бытийный отовсюду
зацепиться за живое где бы
***
слушай хор который издалека
так поёт что дрожит рука
которая дирижирует непроизвольно
ритмом дорожной пробки миганием светофоров
в ночь как в лисью нору вселенную продвигая
почему ты плачешь ведь каждое слово легко
как водитель наконец поехавший с ветерком
от последнего перекрёстка где суета земная
полетел взятый отдельно он
***
выйти на станции в какой-нибудь маленький ад,
где прохожие имя твоё не знают и говорят
на малопонятном нечеловеческом языке,
не то чтобы оканье, аканье,
а как дома на другом берегу реки,
утопленные в выемки тумана.
что я здесь делаю, господи, не пойму,
полюбить что-то не подвластное сердцу или уму,
тощего деда ковыляющего через дорогу,
старухи короткие похожие на тревогу,
о земле, о смерти, о чем ещё тут сказать,
куда ни приедешь не получается разузнать,
как прижать к себе всё это краеугольной формы,
руки Фомы, хлеб просроченный, запах казармы
***
кто же там боится смерти
утром на кровати лёжа
в очень правильной квартире
очень правильный вопрос
за окном летает крона
занимая часть проёма
потому что лес столетний
там из облака пророс
так и держишься за тело
очень правильное тело
в очень тихом положенье
пролетающее сквозь
***
Успокой меня: ничего здесь страшного нет.
Вот и хрупкого сада квадрат, и в окне свет.
Только листья так торопливо теперь летят,
что не знаешь, на чём удержать взгляд.
Или снег идёт через меня напрямик —
и такая музыка, от которой немеет язык.
Ничего о смерти и о любви не зная,
стою посреди,
невозможно живая.
***
нету в этом никакого смысла
просто улица на улице дома
и ещё прохожие куда-то
или клёны сердца в глубине
ты допустим тоже существуешь
как кораблик или же подлодка
только здесь по-прежнему нет моря
потому и думаешь: к чему
так плывёшь по тёплой атмосфере
раздвигая воздуха эфиры
вот и чайки даже показались
над несуществующим причалом
рыбаки вымачивают сети
человек протягивает руки
я смотрюсь в земное отраженье
и опять за ним не успеваю
***
целыми днями за окном слушаю птичьи крылья
то плюхаются о карниз то шлёпают друг об дружку
столько птиц а рассказать некому
о наступающей весне о том как зима рассасывается
как синяк на детской коленке
как ты смотришь на меня в выемки в голых кронах –
небо небо откуда так много
неужели и сейчас слушаешь
***
на глубине земного медосмотра
вас беспокоит что-то нет не беспокоит
ну тело ну сидит себе и дышит
и бытовую нежность отдаёт
другое дело – заоконный хаос
и день слюдой друг к другу прикрепивший
дома и провода и небеса
во-первых отчего так много света
и во-вторых не снится ли мне это
вот это большей требует проверки
***
здесь было что-то важное
ровно на этом месте
ещё доносится запах
привкус ещё остаётся
тёплые яблоки из чужого сада
иногда во сне приходит
и долго ещё так ходит
уже бестелесное безымянное
такое какое-то понятиечёрт его разберёт
был какой-то –
стоял в снегу
подойди говорю говорит не могу
сначала оставались одни только губы
на них нарастали сугробы
их расчищали
мало помалу
расширялись дали
какое большое место
неужели это всё мне
***
Ничего не выходит, скажи мне, не потому ли,
что до первого снега ещё как до китая,
а дни уже малые, колкие и пустые,
липы изогнутые в полужесте застыли,
вроде бы так и было до нашей эры:
каменная плакальщица за стеклом музея –
поступь тяжёлая, трещинки на тунике,
глядишь на неё, а она никак не опустит руку.
***
ты удаляешься с той стороны сна
переодеваешь лицо отходишь от дерева и идёшь домой
так наступает весна и мирное время
выходные жизни – нужно дышать легко
а здесь я плыву по льду, и растягивая пространство
медленные конькобежцы движутся на острие звука
по музыке и зима проходящая как разлука
успевает до окончания сеанса
***
Как в полдень тень была мала.
В саду моталась медленно без дела,
набухла яблоня и полетела,
и ты пришёл ко мне
совсем без тела,
мы ели вишню
и в слова играли,
и я тебя нисколько не любила,
как и тогда,
и раньше до того,
но почему-то было важно видеть:
бежишь моими голыми ногами,
живёшь моими серыми глазами
какие-то небесные стихи.
***
Время уходит,
будто сосед на работу,
праздно звеня ключами.
Стою, провожаю
человека,
знакомого мне
по одной спине.
***
по площади на белорусском вокзале
мимо светящихся шпилей
со мной шла рядом любовь
с пустыми древнегреческими глазами
не отражая ни сада ни поезда ни движенья
бессмертное изваянье кем же ты было
гулом пронзительным а остальное забыла
***
Однажды мне снилось,
что ты меня разлюбил:
в хрущёвке на Ленина люди пили,
попса орала,
твои глаза в меня не смотрели,
и от этого цепенело тело,
не было ни души, ни времени –
думала, кончусь.
Проснулась раньше:
приближаясь к станции,
поезд гудел протяжно,
ты лежал на полке напротив
и не любил больше –
но выяснилось,
что от этого не умирают.
***
так остаешься один
когда из тебя вынимают
в аккуратных таких перчатках
кладут на полку допустим
можно посмотреть полюбоваться
история
***
в доме выключили свет
в темноте обед пыхтит
глаза постояльца в отчаянье –
восстанавливают кухню по фрагментам:
серая левая стена
полосатая правая будто лес
газовая плита
раковина пуста
только не отворачиваться, в голове держать
а иначе опять заново начинать
привыкать к контурам и пределам
к вещам в которых существовать
***
кто ты сейчас
обнимающий дерево вдалеке
застывший в поисках облака или знака
я думала о тебе
когда начинался август
и когда я совсем забыла
над костром поднимались искры читай пыльца
а иногда вытянутые как черты лица
я думала о тебе в поисках слова
которое описало бы:
иван петрович начальник лагеря тут же потягивающий кальян
музыканты обнимающие свою общую девушку
лёгкую как поцелуй
случайный однажды на даче
на озере лёжа
тяжёлые леса
кто-то купается и белые плечи кого-то
передвигаются медленно в темноте
о невозможности, нежности
долгом распаде
потом уснули
и тишина
проступала сквозь всё это подробное
дрожанье воды и вязкость ночного ила
и человек которого я любила –
но никогда до конца не выходило
***
провода по которым пробирается снег
от этого дома к тому
блестят как будто летел самолёт
прямо здесь, над какой-то там улицей в нашей глуши,
в остальном – ни души
идёшь сквозь крылатый иней, автомобильный пар
на собственный воздух ступаешь, как будто украл
***
По утрам у дома ломит стены,
пахнет мокрой штукатуркой,
и рабочий в полосатой майке
тянет электрический шнурок,
у соседей голоса из ваты,
только птицы дождевые рады
воровать куски размокшего батона,
воспевать бессмертие бетона.
***
Теперь невозможно стало идти по двору,
с утра выносили старушку, ставили на ветру,
сухое тело, как ветки осенним лесом,
неужели и я умру.
Пока жэковцы перекидываются матерком,
дети идут со школы, прикуривают тайком,
будущее моё, музычка из магнитолы,
время стало таким тяжёлым,
воздухом, листьями, светом земным раздуто,
нести его и не вынести будто.
***
Воспоминания теряют вкус и запах,
обретают структуру воды.
Едешь в автобусе через поле –
это всё только я или
что-то ещё до того,
до Волги, до лодки, пропахшей рыбой,
до ощущенья травы и хлеба,
как же тогда было больно, странно,
как же хотелось об этом помнить.
***
Проезжая по центру,
увидела ботинок, брошенный на дороге,
думала – птица.
Хорошо,
что ботинки
не умеют летать
или летают мало.
Тогда полегчало.
***
Лучше молчать, в молчании благодать –
так, глядишь, начну о тебе забывать,
потому что память, память, ты так мала,
как крылья яблоньки, сон щегла,
только ветер тревожит палкой тугие ростки,
чьи там глаза зияют на дне строки,
ты ли летишь там в худеньком пальтеце,
мальчик мой, горечь, вечность на том конце.
***
как мне это удержать
завтра выпорхнешь наружу
сквознячок такой безбожный
будто прошлого не стало
будто прошлого не будет
и забыв что не бессмертный
скрип заброшенных качелей
на окраине посёлка
кто качается без тела
светом снегом переполнен
***
Ржавая девятка, бутылка водки,
звёзды над гаражами.
Посидим здесь, посмотрим,
где никогда не будем,
кого не узнаем,
на плавающий огонёк в мангале —
если бы только жизни хватило
для всех этих памятных не-встреч.
«Не плачь, — говорят, — не плачь.
Разве это горе».
Разве это я
стою здесь,
такая ничья.
***
не помня начала и больше не зная конца
лица рабочих состоящие из одного лица
лист множится и становится кроной
дерево очень старое но такое же невесомое
когда дует ветер кажется полетит
завтра его спилили а я проходила мимо
рабочие курят гордо примериваются к пустоте
прохожие тоже примериваются к пустоте
она так красиво звенела в вечернем свете
***
вот и попробуй теперь прислушаться
нету такого слова
от дождя светятся ветки
фонарь наклоняется
идёшь по тихой такой дорожке
свидетель
и даже шаги не издают ни звука
***
Уже лежишь, но будто всё ещё едешь,
дорога падает, а потом взлетает,
ветвится длинное дерево горизонта,
что ещё вспомнишь,
как лес был тягуч, дремуч и непроходим,
гнёзда ласточки вырезаны в нём
ножичком,
в которые тишина
вкладывает знакомые имена,
вынимай меня, ампутируй меня оттуда,
я проснусь однажды и всё наконец забуду.
***
двор по утрам похожий на облака
дворник осенний жрец ступает слегка
листья окуривает дымом воспоминаний
было
было
только никто не знает
что там у ангела за спиной
проходит поодаль
не показывает